Эта дорога ведёт в никуда.
Но если ты уже идёшь по ней,
не упусти момента,
когда ещё можно сойти в сторону.
Иначе исчезнешь вместе с ней навсегда.
Нравственная катастрофа постигла наше общество не в тот момент, когда подростки начали прилюдно пить пиво и заниматься сексом в подъездах. Она свалилась на нас тогда, когда неожиданно выяснилось, что среднестатистический студент младших курсов гуманитарного ВУЗа не знает о том, кто такой был Павел Корчагин. А значит, не знает об ошибках и промахах, совершённых ушедшим поколением в лице этого литературного героя. Катастрофа состояла в том, что люди, не знающие об ошибках предков и потому не способные их избежать, приобрели возможность совершить их снова. К этому стоит добавить, что многие пути, разворачивающиеся перед взрослеющим на глазах поколением, в эпоху перемен бывают густо устланы благими намерениями. Но мы с вами знаем, куда приводят такие пути и те лидеры, что ведут по ним толпы страждущих самореализации. А вот они – нет. Не потому, что им никто об этом не говорил – просто они не знают, отчего Павка Корчагин в расцвете лет оказался прикованным к постели, забытым всеми соратниками инвалидом.
Моя жизнь во многом экстремальна и потому интересна. Я встречал и продолжаю встречать по-разному неординарных людей, наделённых порою редкими способностями, делающими их яркими в глазах и душах окружающих. Образы таких людей я трепетно сохраняю в памяти. Мне доводилось общаться с Великими учёными и Учителями, Мастерами своего дела и искусными подлецами, утончёнными садистами и истинными ценителями красоты, Священниками и Художниками, Тиранами и Настоящими генералами, воинами и колоссальными подонками. Все они были, а многие из них и поныне остаются яркими личностями. У одних из них впереди большая судьба, иные уже активно творят и развивают её, преобразуя или дезорганизуя Мир вокруг себя, некоторые уже смотрят на пройденную жизнь со светлой вершины прожитых лет или из тёмного угла, куда их загнали собственная безграничная алчность и тщеславие. Таких людей в моей жизни будет ещё много – в этом нисколько не приходится сомневаться, ибо я обладаю неким врождённым даром повсюду с ними пересекаться, всегда оставаясь при этом на роли наблюдателя и хроникёра. Здесь же речь пойдёт о человеке наиболее уникальном из всех, кого мне до сих пор приходилось встречать – о субъекте, глубоко неординарном сочетанием тех свойств и проявлений, которые составляют его сущность от самого нутра до наиболее отдалённых проявлений, о ярком лидере, ведущем свою паству строевым шагом под знамёнами Христа по дороге в Ад, об озлобленном ребёнке, которому не надо было доживать до зрелых лет – о великом гуру Сергее Марковиче Чабыкине. О том командире, что послал нового Павку Корчагина на бессмысленную гроблю.
В некоторые периоды нашего общения с великим гуру я вёл дневниковые записи о событиях, напрямую связанных с этим человеком. Их и предлагаю вашему вниманию.
8.07.2000 г. Черноморское побережье Кавказа, район Туапсе, местность вблизи скалы Киселёва, бухта мышиных нор,
полевой лагерь по подготовке инструкторов экстрим-клуба "NО".
…Теперь несколько слов о вечном. О железобетонных телеграфных столбах. Вчера мы с великим гуру С. М. Чабыкиным посетили Всероссийский детский центр "Орлёнок" в Ново-Михайловском. Лагерь огромный, 5 дружин, 50*25*5 м бассейн с морской водой и замечательный директор Алексей Юрьевич - промежуточное звено в лагерной иерархии, большой друг Камнева, пепельный блондин, носит очки, во всём облике ощущается глубокий отпечаток пребывания во Флориде. Этот человек хочет провести экологическую смену на 200 человек из разных регионов. Предполагается приезд в лагерь детей из биолого- и эколого-ориентированных кружков и клубов. И чтобы каждый экипаж (они там все ходят в форме и с морскими ремнями) организовал лабораторию и провёл настоящее экологическое исследование. Хорошо. "Вы вызывали войска? Войска пришли. Можно начинать массовый суицид." Я обеспечу им экологическую программу в полном объёме. Бухта в районе Орлёнка обширная, дно на пляже песчаное, встречаются галечные участки. Имеется роскошный пирс, с которого до глубины 3 м прозрачности и хорошо различимы на песке складочки.
После того, как мы утвердили эколого-экстремальную программу (я один не смогу одновременно охватить 200 детей, тем более, если многие из них - юннаты), С. М. Чабыкин погрузился во мрачные раздумья и рано уснул посреди берега прямо на Лизином коврике (она была сильно недовольна, но, являясь женщиной воспитанной и решительной, отобрала у него коврик, причём уже из норы, куда он вместе с ним задумчиво направился было досыпать до утра).
Наутро лагерь - наш скромный полевой лагерь под скалой - в полном составе проспал все мыслимые и прочие сроки подъёма. Гуру проснулся, с угару и на шару составил план физической подготовки инструкторского состава на оставшееся до Орлёнка время и перешёл к практическим действиям. Усиленную физзарядку по образцу спец сил (другой он не знает) он взял на вооружение исходя из скользкой фразы директора Орлёнка о том, что не все дети будут кружковцами. С. М. боится, что среди обучаемых окажутся спортсмены из каких-нибудь атлетических, лыжных или борцовских клубов. По его мнению, чтобы учить этих ребят экстриму, необходимо их подавить собственным примером. Возможно, в чём-то он прав.
Однако результатом его аутопреследовательских настроений явилась сплошная, в продолжение целого дня, усиленная физическая подготовка инструкторского состава. Когда-то я уже проходил подобный курс в Боровухе-1, однако, в то время меня к этому обязывало туманное, но весьма физически ощутимое понятие Родины. Интересно, что же именно заставляет меня целый день качаться на палящем Солнце при условии, что в полутора метрах внизу бушуют штормовые водовороты, а в полуметре за спиной прогретая скала кидается приличных размеров камушками с 30-метровой высоты?
P.P.S. О камушках поговорим отдельно. Сильно перегретая палящим Солнцем скала крошилась где-то наверху и за спинами упражняющихся в две шеренги людей, а зачастую и между ними, с молниеносным глухим треском разлетались о гальку осколки породы, линейный размер которых доходил до 20-30 см. Падения одного такого осколка просто в лагерь было бы вполне достаточно, чтобы всерьёз задуматься о смене места дислокации. Даже если днём люди ввиду подвижности снижали вероятность быть искалеченными или же мгновенно убитыми камнепадом, то в ночное время, когда скала начинала неравномерно остывать, неподвижно спящие в палатках студенты становились отличной мишенью для спонтанно приземляющихся булыжников. Днём тренировки чем-то напоминали лотерею в концентрационном лагере, расположенном на каменоломне - кому больше повезёт. Великое чудо, что в ходе этого периода подготовки никто не пострадал.
Великий гуру выбрал для лагеря место, полностью соответствующее всем возможным формам нарушения любой из принятых для туризма техник безопасности.
В бухте мышиных нор нет и не было источников пресной воды - рюкзаки с наполненными жидкостью пластиковыми бутылями доставлялись с ближайшего пресного ручья, расположенного примерно в 600-х метрах левее по побережью, по другую сторону возвышенности, обрывающейся в Море скалой Киселёва. Чтобы доставить воду в лагерь, транспортировщикам приходилось сперва подниматься порядка 30 метров по узкой тропке, затем идти по коряжистой тропе, проходящей по краю обрыва на такой же высоте (это был участок абразионного берега, внизу были разогретые Солнцем острые камни), а затем спускаться в ущелье, откуда они выходили на берег, по крупным камням добирались до скалы, ограничивающей бухту мышиных нор, и далее пробирались по узкому и скользкому уступу, во времена хорошей накатной волны обильно промываемому Морем. Чтобы обеспечить водой лагерь в 30 человек, экспедиции за ней отправлялись 1-2 раза в день. В каждом рюкзаке помещалось 10-12 полутора-двухлитровых бутылей. Многие обитатели лагеря лично вызывались пойти за водой, дабы добраться до ручья, где они имели возможность в изобилии воспользоваться пресной водой и некоторое время побыть в тени леса. Кое-где в лагере тоже была тень, равно как и безопасные, укрытые от падающих осколков нависающей скалой пещерки, но находясь в них человек всё равно находился в компетенции великого гуру, а во время похода за водой был предлог побыть вдали от напряжённого всевидящего ока наставника.
Характер берега, прибрежных скал и накатной волны (каковая в продолжение почти всего нашего пребывания на мышиных норах была довольно ощутимой, т. е. набегающие гребни легко переваливались через распложенный в 25 метрах от берега скальный риф, кое-как защищавший от них бухту) говорили о том, что случись мало-мальски серьёзный шторм, вполне допустимый во время столь сильной жары, и весь наш лагерь смоет вместе с береговой галькой. Однако гуру нравилось, что от палаток до уреза воды было всего 3-4 шага (некоторые палатки по ночам ощутимо подмывало и мы укрепляли берег перед ними крупными камнями - делать это приходилось достаточно регулярно) - несмотря на мои замечания о возможности смыва или же штормового затопления, он в своих решениях предпочитал экстрим. Этому риску нельзя найти оправдания, но лагерь ему подчинялся - эти люди ему верили. Однажды я спросил Лизу Зеленер, не боится ли она, что кого-нибудь из нас размозжит прилетевшим сверху камнем? Она уверенно сказала, что не боится, потому что "Серёга каждый день молится за нас - и, значит, с нами ничего не случится". Она действительно в это верила. Я не знаю, во что верили или не верили остальные инструктора и члены клуба, но одно могу сказать определённо: один - два года еженедельных занятий в бассейне под руководством этого угрюмого лидера, 1 или 2 майских похода и полное отсутствие у многих какого-либо предварительного опыта проживания в полевых условиях с такими руководителями сделали своё дело.
У зелёной воды, у запаха тины,
Наблюдая, восхищённо, полёт паутины,
Сумасшедший пацан бьёт пустую жестянку,
Сумасшедший пацан лупит старую банку.
Из пустого пространства, из старой консервы
Извлекается звук, возбуждающий нервы.
Сумасшедший пацан бьёт жутко и мерно
По заржавленным бакам, по огромным цистернам.
Музыка на песке…
Мы идём за ней, как звери
И волнуемся в тоске,
Музыка на песке, музыка на песке…
11.07.2000 г. Бухта мышиных нор. Тренировочный лагерь.
Вы спросите меня: что такое Всемирный потоп? Это когда затопляет. Неотвратимо, постепенно и совсем. Это когда шторм, начавшийся, как и обычно, вполне невинно и с вечера, постепенно накатывает волны всё дальше на берег, а сами волны при этом становятся мутнее и неторопливее. Когда первая невинная полоса наката покрывает твой спальник, мгновенно делая его мокрым. Но он пока ещё хранит тепло и в него снова можно укутаться, когда отползёшь подальше от молчаливо сходящей с ума воды. Когда некая дрожащая тварь пытается забиться тебе в ухо, ища там спасения от нарастающей мощи стихии, а ты думаешь, что это уховёртка. И пытаешься её оттуда извлечь… а потом вдруг замечаешь, что таких тварей вокруг тысячи и они прут прямо через тебя полуспящего подальше от воды. И никакие это не уховёртки, а вполне себе благообразные интерстициальные амфиподы.
Ты вслушиваешься в шуршание прибоя и всем нутром ощущаешь, как кружево набегающей волны опадает в полуметре за твоей спиной. И вот тишина – несколько ярко различимых мгновений тревожного и тягостного ожидания – и победоносная волна меланхолично ударяет тебе в спину. Ты весь мокрый, даже на несколько дюймов в грунт под ковриком, на котором лежишь.
И ты встаёшь и отправляешься к палатке, где под краем полога стоят твои научные сборы – идёшь, чтобы их спасти. А вокруг – Титаник: мокрые (и не очень) люди, сгрудившись под скалой и скрыто негодуя, взирают навстречу подступающей стихии. Ты относишь драгоценные банки под скалу, где со вчерашнего дня уже ждёт экстренной эвакуации твой рюкзак. А когда ты возвращаешься, внимательно вглядываясь в Море, то понимаешь, что этот поезд действительно в огне, а пассажиры его – т. е. вы все – в несколько иной субстанции, уровень которой неумолимо подступает к горлу. Ты наклоняешься к спящей Элизабэт и, очень осторожно коснувшись её шеи, чтобы пробуждение не было внезапным, говоришь ей как можно чётче, дабы донести до неё только смысл: “Элизабэт, это – шторм. Это неотвратимо. Нам пора отсюда уходить. Совсем.”
Сейчас Море шуршит и рокочет далеко внизу. Переломанные накатом мокрые палатки уложены в чехлы, а люди спят среди рюкзаков и среди них Элизабэт. И всё же мне искренне жаль, что затонул Титаник, а не Аврора.
Шторм не был внезапным. Водовороты бурлили среди прибрежных скал уже в продолжение недели. Температура воздуха поднималась. Каждый день усиливался накат, его максимум наблюдался в вечерние, предзакатные часы. В ночи Море ревело, обрушивая на береговую гальку метровые пенные валы, и по утрам обитателям лагеря приходилось надстраивать камнями подмытый перед палатками берег. Все постепенно привыкли к тому, что разбушевавшаяся за ночь стихия к утру успокаивается. К тому же каждый день был так насыщен тренировками (включая проныры на дальность между параллельными берегу скальными гребнями при сильной турбулентности) и другими физическими нагрузками, что ни у кого не возникало деятельной идеи переместиться лагерем подальше от воды. Собственно, уходить было особенно некуда. Чтобы избежать штормового затопления, нужно было подниматься на скалы и ставить лагерь в лесу, а гуру этого и в мыслях не допускал. Перемещать же лагерь по линии прибоя туда, где между кромкой волн при ночном накате и скалой было достаточное расстояние (метров 30 влево от последней палатки) Чабыкин не хотел, так как это было далеко от его командирской пещеры и он не смог бы по ночам контролировать поведение личного состава, не вылезая из спальника (на самом деле по ночам гуру спал).
В ту ночь шторм, как обычно, разыгрался с вечера. Лагерь постепенно отошёл ко сну. В темноте море было только слышно, но и этого было бы вполне достаточно, чтобы понять: сила волн постепенно растёт. Когда пространство слегка просветлело, стало видно, что скальный риф, защищавший бухту, скрылся под водой. Высота наката к тому времени достигла полутора метров, прибой начал прохлёстывать между палатками, волны устремились в командирскую пещеру. Через некоторое время оттуда выползли инструктора, спавшие в палатке с гуру, и он сам – они начали подтаскивать в пещеру камушки побольше и сооружать из них примитивную дамбу. Между тем волна, утробно урча и заворачиваясь в двухметровые барашки уже совсем близко к берегу, продолжала набирать силу. Зимой я видел такие шторма на Чёрном Море – прибой довольно быстро достигает отвесных скал и пройти по берегу при этом бывает возможно лишь перебежками, когда волна откатывает назад. При накате надо успеть взобраться на скалу хотя бы на полутораметровую высоту, тогда есть вероятность, что тебя не смоет в Море.
Люди, спавшие на открытой части лагеря, стали просыпаться, ибо их начало ощутимо захлёстывать набегающей волной. Они не собирались уходить в надежде, что к восходу Солнца прибой всё же уляжется, как это и бывало до сих пор. Однако мир вокруг становился всё более оконтуренным, так как наступало утро, а шторм не утихал – наоборот, наступающая волна подходила всё ближе. Собравшиеся под скалой студенты с застывшим в глазах ужасом наблюдали за тем, как гребни вскипают почти у самого берега. Волны начали ломать палатки. Дамбу, сооружаемую Чабыкиным с помощниками, смыло, и вода ровным потоком устремилась к ним в пещеру. Судя по тому, что следом за отходящей волной оттуда потянулись люди с беспорядочно собранными вещами, их скарб, а заодно и общественную снарягу основательно намочило. Я подошёл к Сергею и спросил, стоит ли, по его мнению, сейчас переносить лагерь, заметив при этом, что на мой взгляд необходимо уходить немедленно, ибо через час вода покроет здесь всё. Он хмуро поглядел в Море и отстранённо сообщил, что надо поднимать всех и уходить на скалу Киселёва. Там, по его мнению, будет наиболее удобно переждать шторм.
Действительно, с точки зрения удобства для пережидания стихийных бедствий локального масштаба, вроде того, что в то утро охватило обширный участок побережья, скала Киселёва представляет собой идеальное место. Только она очень высокая. Людям, наспех упаковавшим вещи в рюкзаки и шествующим по узкой глинистой тропке вверх довольно неудобно делать это в шлёпанцах, к которым так привыкли ноги за время трёхнедельного пребывания практически в полосе прибоя. Был, впрочем, вариант отхода на скалы, поднимающиеся непосредственно над лагерем, с той лишь разницей, что не пришлось бы топать так далеко и столь долго подниматься с поклажей в гору. На эти скалы тропинка начиналась там же, откуда начинался подъём на скалу Киселёва, однако гуру предпочёл экстремальный вариант. К тому же, как выяснилось в последствии, он собирался в тот же день продолжить тренировочные спуски по 50-метровой стенке, которой скала Киселёва обрывалась в Море.
У зелёной волны, у старого камня
Из драной рубахи он делает знамя.
Из ивовой палки он делает саблю
И бормочет какую-то абракадабру.
Строит замки из песка,
Крутит пальцем у виска.
1.08.2000г. Всероссийский детский центр Орлёнок. Лагерь “Штормовой”.
И вот я снова с вами. Сейчас солнечное влажное послеполуденное время. Я сижу на деревянном помосте в зеркальном зале. Вокруг и надо мной по верёвкам ползают подростки – сдают зачёт. А на уровень выше, за перилами, за прикрытой дверью, спит в спальном мешке великий гуру. Спит под статьёй, потому что пол в зеркальном зале каменный и куда более прочный, чем человеческие кости, а инструкторам (т. е. нашим девушкам) он не доверяет. Спит под статьёй, поскольку при несчастном случае с кем-нибудь из детей, что сейчас болтаются на верёвках, администрацию Орлёнка очень подбодрит отсутствие у гуру лицензии. Спит под статьёй, поскольку у одной из наших девушек уже успел развиться отит правого уха – как следствие шестичасового пребывание в прохладной воде при достаточно назойливом ветре с моря. Она тренировала детей: одни группы приходили, другие уходили, а она оставалась в воде, т.к. гуру не приходило в голову послать кого-нибудь её на замену. Впрочем, великого мыслителя-практика очень раздражает, когда его люди выходят из строя – он за это считает их ненадёжными, а значит – недостойными уважительного отношения. Впрочем, у той же девушки к настоящему времени сформировался устойчивый комплекс собаки великого гуру, но об этом мы поговорим позже. Другая девушка-инструктор пребывает в гриппе и движется по пути к гаймориту, третья уверенно двигается в том же направлении, плюс к тому уже имеет разрыв мышц брюшного пресса, заработанный ещё во время июньских тренировок в ДЛОЦ “Кавказ” (там гуру разработал очень хитроумный, но совершенно нецелесообразный комплекс физических упражнений, главными испытателями которого стали верные ему инструктора из нашего клуба). Интересно, что имел ввиду Чабыкин, говоря о том, что призвание женщины в создании семьи и деторождении? По всей вероятности, он имел ввиду каких-нибудь других женщин, но вовсе не тех, что так преданно ему служат всё это время.
Собственно, кто такой великий гуру? Будем предельно честны, ибо если станем врать и приукрашивать, потомки, а главное – современники нам этого не простят. Этот глубоко своенравный и узконаправленный человек мужского полу родился на Свет 28 июля 1971 года в г. Урюпинске, где “классно гонять на велике, а ещё там всё есть” (это не шутка, такой город действительно существует).
Каким-то образом очутившись без отца в самом раннем детстве, ибо утверждает, что отца он до сих пор не видел, он прожил с матерью до 18 лет. В позднеподростковом возрасте он ходил в походы и даже научился водолазному ремеслу у своего друга Кости Воронцова, но, являясь человеком глубоко самоубеждаемым, амбициозным и уверенным в себе, сертификатов о специальности получать не стал, а просто признал себя крутым подводником. Проходили годы и уверенность гуру в собственных профессиональных навыках водолаза постепенно росла, плавно устремляясь к ничем не лимитированной бесконечности.
Пришло время и гуру попал… в спецназ попал. Там его, как человека не слишком морально подготовленного, в убедительной форме подвергли принудительной патриотизации, следствием которой явилось замедление деятельности головного процессора с осложнениями в виде невозможности последующего разгона либо модернизации выше 286-й модели.
С той поры гуру перепробовал многое. У него хорошие технические способности, смешанные с повадками настоящего лидера (над теми, кто других, умных лидеров, никогда вблизи не видел). Ещё у него есть неопровержимый лозунг “С нами Бог!”, мнение, что женщина должна быть праведной, активно детородной и покорной, т. е. ни в чём не перечить гуру, а самый верный способ творения жизненной философии – на основе смеси православных и спецназовских концепций. Наконец, как считает Сергей Маркович, главными врагами развития России, которую призван спасти именно он, являются умные евреи, жестоко узурпировавшие власть.
Мы бросаем семьи, мы сжигаем деньги,
Дерёмся на свалке из-за гулкой канистры.
Кухонные женщины несут сковородки,
С ведром для бумаг вдаль уходят министры.
И под барабанный бой
Он зовёт нас за собой.
6.08.2000 года. В поезде Адлер – Москва. В пути.
Привет. Я снова с вами. Вчера нас покинул великий гуру. Просто так покинул, почти даже не торжественно. Уже когда мы с ним расставались в Новомихайловском, куда я отправился провожать его, дабы зафиксировать отъезд, подобно тому, как врач констатирует смерть пациента, он что-то упомянул насчёт прикидки дальнейших планов при нашей встрече в октябре. В его взоре и словах сквозило именно то, чего я и ожидал увидеть. Наверное, это очень здорово – быть тупым, словно гранёный валенок, и пребывать в спокойной уверенности, что твоей тупости в различных её проявлениях никто не замечает. А проявления могут быть разными – как гримасы обезьянки из зоопарка, возомнившей за стеклом вальеры, что она цирковая – гордость, хитрость, напускное миролюбие и внимание к подданным.
Иногда я думаю: стоит ли вообще заниматься подробным описанием этого убогого человека? И прихожу к выводу, что стоит – и непременно. Ибо по своему облику он глубоко феноменален, в чём-то подобен Григорию Распутину. Только такому Распутину, который изо всех сил скрывает свои сексуальные фантазии и, боясь их внешнего проявления, тщательно маскирует эти фантазии патриотическими проявлениями тоталитарной грубости. Лена Демидова – наша маленькая, но очень энергичная батарейка Energizer – смогла преодолеть рубежи линии Монергейма, воздвигнутые гуру вокруг собственной ранимой души. Для этого ей потребовалось совсем немного – удовлетворять его требованиям, быть женщиной и почаще проводить время с ним наедине. Теперь он постепенно подпадает под её власть. Интересно, какие хорошо усвоенные стереотипы у него включились на эту тему? Возможно, я этого уже никогда не узнаю. И к лучшему. Одно могу сказать определённо – наблюдать их неуклюжие игры, ночуя с этой парой в одной комнате, было весьма неприятно. В особенности при условии, что в продолжении двух прошедших лет гуру тщательно вдалбливал девушкам, что в пределах клуба он не потерпит решительно никакого интима (ибо интим приводит к сепаратизму). Если ты столь долго внушаешь всем и вся своё презрительное отношение к игре на фортепиано, а потом начинаешь негнущимися от внутреннего страха и смущения пальцами грубо выдалбливать по клавишам “чижик-пыжик” – это звучит и выглядит гнусно.
Я имел содержательную беседу о великом гуру с Александром Николаевичем Камневым, посетившем нас вчера. Сейчас я еду в поезде, а Камнев по-прежнему остаётся в Орлёнке. Он согласился с тем, что у Чабыкина множество комплексов. Он понимает, что этот человек реально не подчиняется ничьим решениям, кроме собственных, а они у него меняются как погода на Севере (каждые десять минут), видит опасность, которую гуру представляет для психики и самосознания студентов в качестве утверждённого лидера. И всё же Камнев считает необходимым выделение Серёжиного клуба в ранг самостоятельного официального подразделения в составе холдинга “Новый опыт”. Действительно, в настоящий момент необходим рост организации, умножение числа самостоятельных субъединиц и, что наиболее важно, развитие самой идеи деятельного образования в России. Вот только у каждого такого Чабыкина идея – своя. И его идея, на самом деле, сильно не совпадает с идеями “Нового опыта”.
Когда гуру уехал, в коллективе остался его дух. Ощущалось незримое присутствие его идей и настроений. Пока он был с ними, они стонали, скрипели, рычали и ругали его, но подчинялись, потому что не могли найти альтернативу. А когда он уехал, выяснилось, что ничего другого по-прежнему нет, ибо они просто привыкли жить так. Раздражение в группе инструкторов постепенно пошло на убыль, оно сменилось воодушевлением, связанным с приездом Камнева, но преданность Чабыкину осталась. Теперь они готовы поехать с ним снова – почти сразу же по возвращении в Москву. Готовы унестись следом за ним на Дальний Восток, хотя прекрасно понимают, что там всё будет так же, если не жёстче. Почему должно быть жёстче? Потому что когда гуру вынужден адаптироваться к новым, незнакомым условиям, где всё не так, как ему того надо, он начинает усиленно нервничать и напрягаться. Чтобы это скрыть, он переносит на подчинённых максимум нервного напряжения и раздражения в виде физических нагрузок и унижений (в примитивной форме: всем отжиматься, кто не сможет – тот идиот распоследний, ни на что не годный, зря проживающий жизнь… почему? Посмотри – остальные-то могут, надрываются, но делают, а ты, обглодыш недоделанный, и того не можешь…). В сложных ситуациях Чабыкин моментально закрывается в себе, его недоверие к окружающим возрастает параболически. Все люди, находящиеся рядом с ним, становятся для него потенциальными врагами, он расценивает их как возможных предателей и не скрывает этого. Если у него есть на это время, он обязательно сообщает им об этом.
Но они верят в него. Я много думал: отчего большинство из них не уходит из-под его начала? А потом понял. У этих людей больше ничего нет – нет ничего другого, во что они могли бы верить. А многим из них к тому же не с чем сравнивать, ибо они слишком молоды. Зато здесь (в экстрим-клубе “NO”, который гуру для них создал), как им кажется, есть возможность стать сильнее перед лицом окружающей действительности, обрести столь необходимый в нынешнем Мире навык выживания. К тому же есть возможность странствовать – пусть за свой счёт и с геморроем в качестве давлеющей силы, но посмотреть Мир. У них есть коллектив, в котором они привыкли быть вместе, и вождь, которому они привыкли подчиняться. А ведь это, друзья мои, учитывая многое сказанное выше, и называется тоталитарной сектой.
И под барабанный бой
Мы спешим за ним, как крысы,
И скрываемся в прибой.
Музыка под водой,
Музыка под водой.
В тексте использованы отрывки из композиции группы "Наутилус Помпилиус" "Музыка на песке".
Познакомься с народом
Главная страница
Напишите мне
|